Seis poemas de Mandelstam
Mais que suave,
seu rosto
mais brancas que o branco,
as mãos
E você, distante
— por completo —
do que é inevitável.
Do inevitável —
sua tristeza
e os dedos das mãos,
tensos,
e um som calmo,
firme,
as palavras
e a distância
de seus olhos.
Нежнее нежного
Лицо твое,
Белее белого
Твоя рука,
От мира целого
Ты далека,
И все твое—
От неизбежного.
От неизбежного—
Твоя печаль
И пальцы рук
Неостывающих,
И тихий звук
Неунывающих
Речей,
И даль
Твоих очей.
Em esmalte azul e branco,
uma invenção de abril,
ramos de bétula suspensos,
imperceptivelmente enterrados.
Elaborado padrão em delicadezas,
Gélida malha fina
Em prato de porcelana
— O desenho em meticuloso risco.
Quando o artífice dileto
Conduz tudo à arcada de vidro,
Na mente eis a força do instante,
No esquecimento eis a morte triste.
На бледно-голубой эмали,
Какая мыслима в апреле,
Березы ветви поднимали
И незаметно вечерели.
Узор отточенный и мелкий
Застыла тоненькая сетка,
Как на фаянсовой тарелке
Рисунок вычерченный метко—
Когда его художник милый
Выводит на стеклянной тверди,
В сознании минутной силы,
В забвении печальной смерти.
Raio escasso, fria medida
A luz semeia o campo úmido.
Entristeço como um pássaro cinza
Sigo lento, no coração.
Que fazer com o pássaro ferido?
O firmamento silencia, falece.
Do campanário aturdido
Alguém desprende o som.
E o sino agora é órfão
A altura se cala
Em torre branca vazia
Entre nevoeiro e silêncio.
Na manhã a delicadeza abundante —
Em parte real em parte sonho
Lapso informe —
Nebuloso carrilhão de sinos, os pensamentos…
Скудный луч, холодной мерою,
Сеет свет в сыром лесу.
Я печаль, как птицу серую,
В сердце медленно несу.
Что мне делать с птицей раненой?
Твердь умолкла, умерла.
С колокольни отуманенной
Кто-то снял колокола,
И стоит осиротелая
И немая вышина —
Как пустая башня белая,
Где туман и тишина.
Утро, нежностью бездонное—
Полу-явь и полу-сон,
Забытье неутоленное —
Дум туманный перезвон…
Hoje é um dia ruim
O coro das cigarras dorme
Os penhascos sombrios do baldaquino
Estão mais escuros do que lápides.
Soam flechas tremeluzentes
E profético o corvo grita…
Eu tenho um pesadelo
Piscam os piscares em voo.
A face aparente recua
E consome os tormentos
E o furioso hino fere
o metal de segredos revoltos.
O pêndulo da alma corta,
Balança firme, e silente,
Ardendo, arremessa a pedra
em nossa porta proibida.
Сегодня дурной день:
Кузнечиков хор спит,
И сумрачных скал сень —
Мрачней гробовых плит.
Мелькающих стрел звон
И вещих ворон крик…
Я вижу дурной сон,
За мигом летит миг.
Явлений раздвинь грань,
Земную разрушь клеть,
И яростный гимн грянь —
Бунтующих тайн медь!
О, маятник душ строг —
Качается глух, прям,
И страстно стучит рок
В запретную дверь к нам…
Folhas confusamente ofegantes
O vento negro farfalha
E a andorinha trêmula
Faz um círculo no céu escuro.
Em silêncio resiste, no coração,
delicado e abatido
O crepúsculo cujo início
Arde num feixe de raio.
E sobre a mata vespertina
Levanta a lua de cobre;
Por que tão pouca música
E tanto silêncio?
Смутно-дышащими листьями
Черный ветер шелестит,
И трепещущая ласточка
В темном небе круг чертит.
Тихо спорят в сердце ласковом,
Умирающем моем,
Наступающие сумерки
С догорающим лучом.
И над лесом вечереющим
Встала медная луна;
Отчего так мало музыки
И такая тишина?
Céus, céus, hão de sonhar comigo!
Impossível não ser completamente cegado,
O dia queimou como uma página branca
Eis um pouco de fumaça, um pouco de cinza!
О, небо, небо, ты мне будешь сниться!
Не может быть, чтоб ты совсем ослепло,
И день сгорел, как белая страница:
Немного дыма и немного пепла!